Университет в лицах: Анатолий Николаевич Яшин
- 20 мая 2021
7503
Мурманский арктический государственный университет совместно с региональным отделением Российского общества «Знание» продолжает реализацию медиапроекта «Университет в лицах». На протяжении года мы рассказываем о преподавателях и учёных, которые работают в опорном вузе и активно вовлечены в образовательную и исследовательскую деятельность. Ведь за каждым выпускником, за каждой опубликованной статьей, каждым исследованием стоит человек.
2021 год объявлен в России Годом науки и технологий, каждый месяц которого связан с актуальным научным направлением. Тема мая — обеспечение безопасности: новые вызовы и угрозы.
В этот раз героем проекта стал доктор философских наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного и административного права Анатолий Николаевич Яшин. Мы поговорили с ним об угрозах, подрывающих безопасность страны, профессии следователя и фильмах-детективах.
Расскажите о своей семье: откуда Вы родом? О чем мечтали в юности? Кем были Ваши родители?
Родился на Тамани, в причерноморском поселке, там же окончил школу. Родители мои, как принято говорить, простые люди: папа работал трактористом, мама виноградарем. Я у них третий, младший из братьев. Жили скромно, небогато, но нам всего хватало, в том числе и внимания родителей к нашему воспитанию.
Что такое доброта, честность, ответственность, порядочность — это я познал в семье. Учился прилично, школу на отлично окончил.
А любознательность мне привита была папой. Он имел всего четыре класса образования, война помешала дальше учиться, но, сколько себя помню, он вечером всегда был с книгой, журналом, газетой. Причем, он завлекал меня обсуждением прочитанного, много чего мне рекомендовал почитать. И я читал. Любовь к чтению и познанию начиналась с него.
Мне и в школе повезло. Добрыми словами вспоминаю моих учителей: Михаила Федоровича Фельдмана — это он привил мне любовь к истории, учил мыслить; Нину Васильевну Рымареву, благодаря которой трепетно отношусь к русскому языку и литературе. К слову, мои научные статьи, монографии, кандидатская и докторская диссертации никогда не передавались корректору, они изложены и опубликованы языком и по правилам, которым меня научила Нина Васильевна. Грамотный стиль, соблюдение орфографии я всегда требую и от студентов, огорчаюсь, когда кто-то утверждает, что это не важно.
Лет в 14 я прочитал книгу Льва Шейнина «Записки следователя». Помню, с того времени стала будоражить мысль, а почему бы и самому не стать таким же следователем. Ну, как известно, и стал-таки.
И где Вы учились «на следователя»?
После срочной службы, а служил я на Тихоокеанском флоте, поступил на следственно-криминалистический факультет Свердловского юридического института, сейчас это Уральский государственный юридический университет, город Екатеринбург. Поступил с первой попытки на очную форму обучения, конкурс на одно место был солидный, сейчас такие конкурсы редко где бывают; значительное число абитуриентов уже второй, третий раз пытались поступать. Именно туда и именно на очную форму хотелось поступить, поскольку это один из лучших юридических вузов Советского Союза был в 70−80-е годы. Сейчас трудно представить, но во всей огромной стране на тот момент было только три специализированных юридических вуза: Свердловский юридический, Харьковский юридический и Саратовский юридический институты. И ограниченное количество еще обучалось на юридических факультетах крупных университетов. Поэтому огромный конкурс всегда был при поступлении на юриспруденцию.
В институте тоже отлично учился, в связи с чем получил возможность свободного распределения по окончании, то есть выбора места работы в стране по своему усмотрению. Выбрал Мурманск и ни разу не пожалел об этом.
Горжусь тем, что содержание и смыслы юридической науки я получал непосредственно от выдающихся ученых-юристов страны. Это, прежде всего, Сергей Сергеевич Алексеев, самый маститый теоретик права страны, один из разработчиков нашей нынешней Конституции, разъяснял нам государственно-правовую теорию. До сих пор в вузах преподавание теории государства и права ведется по его учебникам. Это Вениамин Федорович Яковлев, преподавал нам гражданский процесс, ставший затем председателем Высшего Арбитражного суда России. Не могу не вспомнить выдающегося цивилиста страны — это Октябрь Алексеевич Красавчиков, который читал нам лекции по гражданскому праву, а практические занятия по гражданскому праву вела у нас его дочь — Красавчикова Лариса Октябриевна, ныне судья Конституционного суда России.
Список выдающихся юристов, моих преподавателей, мог бы продолжить. Кстати, портреты названных мною преподавателей размещены в аудитории 308, причем, не я их там разместил, они уже висели до моего прихода в университет.
Как развивалась Ваша трудовая деятельность?
Точнее сказать, служба. Следственная деятельность — это государственная служба. В течение 10 лет был следователем, начинал в Ленинском районе, затем в областном Управлении.
Мигом пролетели эти годы неимоверного профессионально-эмоционального напряжения, поскольку каждое уголовное дело — это чья-то драма, изгиб судьбы, а тебе определять их перспективу.
Расследовал преступления против личности и преступления в сфере экономики. Но это отдельная эпопея, кратко не расскажешь, а в двух словах — и трудно было работать, и ответственно, и интересно. Большая часть жизни в эти годы — в следственном кабинете, в следственном изоляторе, в командировках: выезды, осмотры, задержания, допросы, версии, головоломки и многое другое, всё, что Вам показывают в кино.
Кстати, а фильмы-детективы Вы смотрите, или Вам это профессионально неинтересно?
Да, смотрю иногда. Ничего предосудительного не нахожу в том, что зачастую «показывают неправду», в смысле «так не бывает». Надо понимать: это кино, иллюзии, ведь раньше кинематограф так и назывался — иллюзион. Есть фильмы, сериалы, о которых профессионалы по-доброму отзываются.
Мне, например, импонирует мастерски снятый Владимиром Бортко «Бандитский Петербург», также назвал бы «Убойную силу», наверняка еще назвал бы кое-что, просто забыл. Кому-то нравятся «Тайны следствия» с Аней Ковальчук. Для меня главный критерий — качественное кино, например, «Адвокат дьявола» с Аль Пачино и Киану Ривз.
А уж в реальной следственной практике, скажу Вам, такие закрученные сюжеты и страсти были, которые сценаристам никогда не придумать. Жизнь и сложнее, и драматичнее, чем творческий сюжет. И ты, как следователь, человек, проживаешь эти сюжеты далеко не как зритель.
А Ваша семья как относилась к такому ритму жизни?
В то время — это моя жена и маленькая дочь, других родственников в Мурманске нет. Трудно было, всякое бывало. Слава Богу, выстояли. Супруга моя всю трудовую жизнь занималась своим любимым делом — работала воспитателем в детском садике. В следующем году 40-летие нашей семейной жизни отмечаем. Дочь в 2005 году окончила наш МАГУ, факультет культуры и искусства тогда назывался. Внучке 14 лет.
Когда в девяносто втором году «рухнула» страна и всё пошло кувырком, я ушел в «свободное плавание», в течение десяти последующих лет занимался частной юридической практикой. Меня пригласили, как специалиста, преподавать — начинал в середине 90-х в Мурманском филиале питерского ИНЖЭКОН, в филиале Академии государственной службы, сочетал практическую и преподавательскую деятельность. В МАГУ работаю с 2017 года.
Как бы Вы охарактеризовали стиль Вашего преподавания?
Помимо подачи лекционного материала — это диалог, дискуссия, рассуждения, анализ, оценка. Причем, студент обязательно должен сам пытаться находить решения, я на «спасение» прихожу в последнюю очередь.
С первого курса ставлю студентам вольтеровский ориентир: «Осмельтесь мыслить самостоятельно».
В правовую предметную область аккуратно, там, где уместно, вплетаю этический, философский контекст, считаю, что это важно и в профессиональном, и в воспитательном смыслах. Как говорил Гегель, образованный народ без метафизики — нечто вроде храма, в общем-то, разнообразно украшенного, но без святыни. Беру на себя ответственность готовить не только профессионала, но и формировать личность. Высокопарно? Ничуть. Особенно, учитывая, с каким «багажом» и пробелами приходят в университет вчерашние выпускники. Подхватываем, восполняем, убираем зашоренность мысли как следствия «ЕГЭ-травмы».
Студент — не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно разжечь: мотивировать, поддержать, раскрыть. Поэтому я не могу плохо относиться к студентам. Иначе — зачем я здесь?
Мои отношения со студентами — без фамильярности, амикошонства, пожалуй, можно сказать, это сочетание требовательности и уважительности. Тут тонкая грань — в одной ситуации дистанция, а в другом случае без барьера, когда бывают беседы личного, конфиденциального свойства. В таком каждом отдельном случае доверительные отношения, помощь в решении проблемы. И мне не безразлично, кто будет управлять и созидать в моей стране через 10−15−20 лет.
С чего начался Ваш научный путь, когда, почему и при каких обстоятельствах Вы стали заниматься наукой?
Многие проблемы, которые требовали научного обоснования и решения, для меня стали очевидны еще в процессе расследования уголовных дел и в период занятия частной юридической практикой. Причем, это проблемы философско-правового порядка, нравственно-правовой сущности правоотношений. А философско-правовой подход в правоприменительной деятельности нам привил, как я уже пояснял выше, Сергей Сергеевич Алексеев.
Например, в соответствии с уголовным законодательством того времени, если в дорожно-транспортном происшествии супруга, как пассажир, где водителем ее муж, пострадала, то она была обязана давать показания в отношении мужа. Иначе — уголовная ответственность за отказ от дачи показаний или заведомо ложные показания. Или другой пример: существовала уголовная ответственность за так называемую спекуляцию, то есть скупку и перепродажу вещей с целью наживы. Наконец, была статья, предусматривающая смертную казнь за хищение государственного или общественного имущества в особо крупном размере, тогда это свыше 10 тысяч рублей. А за кражу на гораздо большую сумму личного имущества смертной казни не было. Также всегда был вопрос по конкретным преступлениям: почему это произошло, причины, условия, детерминанты преступности.
Несмотря на то, что я был следователем, всегда у меня были вопросы по названным примерам — это несправедливо. Понятно, что официально, при исполнении, имея эполеты, я громогласно не имел права так заявить, но все проблемы накапливались в сознании, суммировались, с постановкой уже другого вопроса, прозвучавшего у Михаила Михайловича Жванецкого": «Может в консерватории что-то подправить?». А когда стал преподавать, взялся за научный подход в решении многих философско-правовых проблем.
Со временем понял, что требуется проблемы современного правопорядка рассмотреть глубже, в связи с чем избрал не только философско-правовой подход, но также историко-философский, религиозно-философский. Убежден, что без исторического контекста и аксиологических аспектов бессмысленно решать современные философско-правовые проблемы. Поэтому у меня и кандидатская и докторская диссертации посвящены философии русского правосудия на протяжении всего периода его эволюции, а научная специальность — история философии.
Ваша научная тематика имеет философскую, нравственно-правовую направленность. Вы рассматриваете множество проблем, требующих безотлагательного решения. Какие, по Вашему мнению, существуют в настоящее время вызовы и угрозы, подрывающие безопасность, стабильность и поступательность развития?
Прежде всего, следует учитывать, что вызовы и угрозы человечеству существовали всегда в процессе его эволюции. Парадокс в том, что человек преимущественно сам создает эти угрозы, но не всегда готов мобилизоваться для противодействия им. Общеизвестны глобальные угрозы — террористические, экологические, климатические, энергетические, информационные и многие другие. Все они, несомненно, угрожают безопасности как отдельных государств, так и всему человечеству.
Считаю, что сейчас, тем не менее, первостепенная проблема — антропологическая. Если ничего в ближайшие годы не предпринимать, эта проблема перерастет в губительную для человека катастрофу. Нам навязывают глобальные универсалии: мир без религиозно-культурной специфики, уникальности, исторического своеобразия. Все относительно, границы и критерии условны, в обществе должны присутствовать «общечеловеческие ценности» и «толерантность».
Сегодня мы отчетливо видим, с какими «общечеловеческими ценностями», которые диктует условный Запад, приходится иметь дело миру. А толерантность — это терпимость, когда человека вынуждают терпеть, и он мирится с обстоятельствами, стиснув зубы. На каждом шагу нас ожидают лукавые подмены! Их результат — деградация, которая вначале происходит на семейном уровне, затем губительные процессы превращают нацию в этнографическую массу, а затем — в биомассу.
Вы говорите «нас», но ведь сейчас именно Россия как на политическом уровне, так и в общественном сознании против таких тенденций и угроз?
Такие угрозы актуальны и для нашего, российского общества. И мы замечаем их агрессивные атаки на наши традиции и наше сознание. Да, Россия, можно сказать, взбунтовалась против западной дехристианизации, как в народе говорят, — вовремя спохватились. А ведь еще всего лишь лет 20−30 назад российское общество, ввергнутое сначала в «перестройку», а затем в «радикальные реформы», постоянно испытывало моральные девиации и дефицит не столько социальных, экономических и политических, сколько нравственных ориентиров.
Как верно заметил наш мыслитель Александр Зиновьев в отношении младореформаторов, «метили в коммунизм, а попали в Россию». Вот и выравниваем сейчас те деформации, залечиваем раны, по сути, спасаемся. Думаю, устоим, защитим свои ценности. И мы не одни в мире в таком противостоянии, на нас смотрят все здравомыслящие люди большинства стран — не дрогнем ли? Ведь, что важно понимать — уже давно запущен механизм расчеловечивания.
Мало кто, кроме специалистов, обращает внимание на то, что еще в Средние века, в христианской Европе со страшной силой возрождалось греко-римское язычество, нашедшее отражение в музыке, живописи и архитектуре. В Новое время, эпоху Просвещения божественную метафизическую инстанцию заменили разумом, убеждая всех в том, что разум способен все понять и объяснить. В результате на рубеже XX столетия было отдельными мыслителями объявлено: Бог умер. Если Бога нет, то всё можно. Сегодня все смелее говорят о том, что и человек умер. Или вот-вот умрет.
Какие бы Вы назвали, по Вашему мнению, три основные сферы в России, которые в первую очередь требуют защиты от вышеназванных угроз?
Конечно же, таких сфер в разы больше, но если говорить о трех, то я бы выделил — семья, образование, культура. Остальное — производное. Если уничтожим институт традиционной семьи, то, соответственно, и образование, и культура будут деформированы с соответствующими социально-правовыми последствиями. Поэтому сейчас идет неприкрытая атака на традиционные ценности, духовность, этические истины, религию.
Обратите внимание, например, даже в наших сериалах-мелодрамах чаще всего один ребенок в семье, а измены, разводы подаются в позитивной коннотации, дескать, мы же свободные люди. Завуалировали эту идею, но «уши торчат». Увы, пропаганда эгоизма и безнравственности повсеместна. Не следует забывать, что именно эгоизм и безнравственность способствовали падению Римской империи. Дух эгоизма, к сожалению, для многих стал принципом жизни, а греховность, если не нарушается светский закон, — нормой. Совершенно очевидно, что мы теперь живем в другом мире, которого не было еще лет 20−30 назад, и это необходимо учитывать.
К большому сожалению, нравственная деградация людей стала основной отличительной особенностью человечества последних десятилетий. Это непосредственно связано с угрозой сфере образования и культуры, но на эту тему готов отдельно беседовать, поскольку здесь недопустимы поверхностные обобщения, шаблоны и стереотипы, требуется тщательный разбор, что вне нашего сегодняшнего формата беседы.
Какими, по Вашему мнению, средствами следует бороться против подобных угроз?
Комплексно необходимо бороться. Конечно, государственно-правовой вектор обозначен — и на политическом, и на законодательном уровне мы перешли в контрнаступление. Но этим только не справимся. Например, после недавней казанской трагедии, случившейся в гимназии, стали говорить о правовом ограничении доступности оружия. Конечно, правильно. Но это не решение проблемы, это постфактум, полумеры.
Я после этого случая говорил студентам, что мы, школьники 60-х имели какое-то оружие всегда — это охотничьи ружья родителей, хранившиеся без всяких сейфов, и послевоенные арсеналы находили, и самопалы с дробью делали. Но в голове ни у кого мысли не возникало пострелять в школе или во время потасовок. Как я уже сказал выше, я учился в сельской школе, но каждый день нас встречали в классах портреты сверстников, погибших в годы Великой Отечественной Войны. Я спросил у ребят, кто такие Витя Коробков, Валя Котик, Володя Дубинин, Марат Казей. Мне никто из второкурсников не ответил. А ведь они из разных городов и школ области, это выпуск 2019 года.
Сомневаюсь, что в рамках ЕГЭ была тема героев-подростков. Но все начитались и насмотрелись Гарри Поттера, куда ж без него. Все знают Рэмбо, но никто также не ответил на мой вопрос, кто такой Анатолий Лебедь, наш офицер, Герой России, не киношный герой, покруче Рэмбо был. Давно настало время «в консерватории что-то подправить», и мы знаем что, но раскачиваемся, думаем, что у нас еще уйма времени.
Чем предпочитаете заниматься в свободное от работы время? Чем увлекаетесь?
Моё свободное время делится на неуединенное и уединенное. Первое — это радость семейного общения, а в уединении я читаю, в том числе, аудиокниги, когда пешком полчаса иду на работу в университет от улицы Пономарева, где проживаю, и столько же с работы. Читаю не в силу какой-то обязанности, а потому, что «душа велит». Телевизор не смотрю не по принципиальным соображениям, а расчетливо — мне просто жалко время тратить на просмотр чьих-то редакторских предпочтений. Нужную информацию, качественные фильмы и программы сам себе подбираю, благо сейчас все возможности для этого есть. Люблю футбол, но это отдельная тема, лучше меня на ней не «заводить», а то, боюсь, трудно будет остановить. Это с юношества — вполне прилично играл, была перспектива, приглашали, но тяга к знаниям и реализации профессиональной мечты победили.
Какие книги, фильмы предпочитаете?
Есть вопросы, на которые трудно отвечать однозначно. Это один из таких вопросов. Поскольку я с детства пытливый, любознательный, меня «кидает» то в немецкий романтизм Шиллера, то в барочные смыслы Джона Донна, то в иррациональный дух сюжетов Сомерсета Моэма, то в тончайший юмор новелл О. Генри. Время от времени перечитываю русскую классику, наслаждаясь языком, например, Николая Семеновича Лескова, Константина Георгиевича Паустовского. Неподдельные, истинные смыслы и чувства!
Поражаюсь гением Пушкина: абиссинская кровь и русская душа. Разве не феноменально? К современным писателям душа не тянется. Пытался кое-кого почитать, искал места в их опусах, чтобы где-то «зацепило». Увы. Возможно, не там ищу.
Думаю, что в литературе, как в музыке, в кинематографе современный застой пройдет, будет нечто вроде Ренессанса, обязательно будет. Люблю американское кино, за исключением политически ангажированного — действительно, талантливое, особенное, обожаю Стэнли Кубрика. Многие их фильмы пересматриваю, сожалею, что у нас не получается так снимать в постсоветский период, боюсь, утрачиваем собственную школу как режиссерскую, так и особенно актерскую. И мелкотемье, и поверхностность. Но тоже надеемся на возрождение. А лучшим нашим шедевром о войне считаю фильм «Отец солдата» Резо Чхеидзе.
Каковы Ваши жизненные принципы и приоритеты? Может быть, есть какое-то краткое руководство по жизни, девиз?
Пожалуй, festina lente, как говорили в Древнем Риме — торопись медленно. По-особому отношусь к словам «преждевременно», «уже поздно»
Я оптимист, верю в людей, в добро, которое всегда должно теснить зло. Но зло живуче, оно постоянно испытывает нас на прочность, а мы должны понимать, что зло вытесняется добром.
Вторя Эдмунду Бёрку, скажу: единственное, что нужно для триумфа зла, это чтобы хорошие люди ничего не делали. Поэтому «возделывая свой сад», стараюсь нести добро для других. Жить по-доброму, поверьте, не трудно — это я точно знаю, чего и всем желаю. Главное — быть в позитивной повестке. Мир, люди гораздо лучше, чем массово транслируется и преподносится.